На Востоке тому причиной тоталитаризм, на Западе — либерализм.
Противоэпидемические меры всегда жёсткие. Карантин вообще не масло сливочное, а кары за его нарушение — тем более. В XIX в. в России не было смертной казни (декабристы, а потом народовольцы, как политические преступники, были исключением), но за карантинные преступления вешали в 24 часа. На фоне заразы голос милосердия смолкал. В тоталитарном Китае тоже вели борьбу с вирусом самым жёстким образом.
Что касается КНДР, тут вообще загадка. То ли самая закрытая страна превентивно ещё более закрылась и благодаря этому избежала заразы, то ли всё-таки не избежала, но повела борьбу с заразой, совсем не считаясь с правами человека, а также с гласностью. Во всяком случае мы ничего не знаем об эпидемии в Северной Корее. То ли там все умерли, но никому об этом не известно, то ли жёсткие меры (других там и не бывает) позволили предотвратить развитие заразы.
Тогда как Запад отличается сильной непоследовательностью в противоэпидемической политике. На словах вроде бы признаётся серьёзность положения, и даже принимаются какие-то меры. Но при этом:
а) совсем жёсткого карантина нет, скорее, речь идёт о полукарантине, т. е. не о глухой стене, которую ставят на пути заразы, а о достаточно редкой сетке, которую вполне можно проскочить. А полукарантин — всё равно что никакого карантина;
б) европейские страны спасаются поодиночке и даже по отдельным провинциям внутри страны. Единая политика ЕС по борьбе с заразой полностью отсутствует. С одной стороны, можно усмотреть в этом уважение суверенитета членов ЕС. Спасение утопающих — дело рук самих утопающих. С другой стороны, тогда неясно, в чём вообще назначение руководящих органов ЕС, скрупулёзно регламентирующих форму огурцов, выращиваемых в Европе, но не способных принять единые меры против заразы, легко переходящей национальные границы.
Кроме того, что «эффективность» брюссельского обкома всем была известна ещё до всякой заразы, тут есть ещё и причины исторические, а равно и концептуальные.
Последний раз серьёзной инфекционной болезнью, поразившей Европу, была испанка (1918—1919 гг.), т. е. уже более века назад. С тех пор острой надобности в карантинных мерах не возникало, и создалась уверенность, что моровые поветрия окончательно ушли в прошлое. Что привело к естественной растренированности. Люди, в том числе и медики, и администраторы, просто забыли, что с этим делать.
К отсутствию практического опыта добавляется идеология. Либеральное учение, господствующее в университетах и мозговых центрах, а значит и среди политиков, знает ответы на все вопросы, в том числе и на то, какой должна быть медицина в современном обществе. Оптимизацию здравоохранения мы же не сами придумали, а тоже оттуда почерпнули.
Учение же сводится к тому, что концепции большевика Семашко и им подобные подлежат безусловной сдаче в архив, а идеал здравоохранения должен быть либеральный, т. е. опять же спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Накопил сокровища или купил всеобъемлющую страховку — и пользуйся всеми достижениями медицины. Не накопил и не купил — не обессудь, надо было раньше думать.
Если вынести за скобки соображения человеколюбия, концепция в чём-то даже логичная. Лекарств и врачей на всех не хватает, и справедливо, чтобы доступ к медицинским услугам в первую очередь получали имущие. А неимущие — что же делать.
Но у этой концепции есть одно слабое место. Она рассчитана на заболевания неинфекционного характера — онкологические, сердечно-сосудистые, болезни обмена веществ — и только на них. Бедняк умрёт от рака, а имущий ещё поскрипит, причём на его судьбе судьба бедняка никак не скажется.
Но с заразными болезнями иное дело. Тут надо лечить всех — как имущих, так и неимущих, — потому что бактерии и вирусы смеются над социальными перегородками. То есть эпидемиология по необходимости чужда либерализму и склоняется к тоталитаризму. Учение об оптимизированной страховой медицине в случае морового поветрия бесполезно, и гораздо более адекватным оказывается учение наркома Семашко.
Передовые учения предлагают неплохой выход из несложных обстоятельств, но, как только обстоятельства делаются сложными, всепобеждающее учение делается вздором, а политики оказываются вынуждены действовать методом проб и ошибок, ибо выясняется, что вся университетская премудрость не пользует нимало. Что мы и наблюдаем сейчас в западном мире. В отличие от тоталитарного Востока.
© Максим Соколов
[ важные ссылки и кнопки ]
Фото © russian.rt.com
Journal information